Предисловие главного редактора.

Оруэлл – не первый в истории, кто предупреждал об опасности тоталитарного общества – достаточно вспомнить из истории то, что Михаил Бакунин сказал о Карде Марксе ещё при его жизни. Можно вспомнить и Фёдора Достоевского… Была целая литература до революции с предчувствием надвигающейся трагедии.

Сейчас – время обратного отсчёта: тоталитарный строй нельзя чаще всего уничтожить восстанием. Но он всё равно гибнет от внутреннего вырождения. Вот только ждать его гибели приходится долго, можно не дожить. В путинской России ради возрождения империи пошли на возрождение тоталитарного общества – насколько это можно сделать без фарса. Но всё равно получается фарс – несмотря на сознательные убийства противников путинского режима. Всё равно получается если не фарс, то трагифарс.

Украина должна ценить то, что мы бесповоротно ушли, просто отгородились от традиций монгольского пособника Александра Невского и маньяка Ивана 1У. Но плохо то, что любовь к палачам захватила широкие массы простых россиян. Ничего, что заденут своих сограждан – зато сколько врагов при этом покосят!

А режим в России действительно укрепляется по заветам персонажей романов Оруэлла.

Печально.

Пожелаем Украине осторожности с таким соседом – не помешает.

Станислав Овчаренко

 Ужас будущего тоталитарного мира описан у него так предметно, что становится страшно по-настоящему. Это – предметность вещего сна, который узнаешь потом въяве по мурашкам на загривке. 

Побочный эффект гениальности – современники обходили стороной Данте: молва утверждала, что он побывал в аду… Наступление и относительно благополучное минование 1984 года мир встретил вздохом облегчения – такова была сила оруэлловского романа.     

Смешно: он писал главный антикоммунистический текст столетия, а за ним следили английские спецслужбы, считая его тайным адептом коммунизма! По старой памяти – имели основания, но эту школу, с начальных классов «испанского» романтизма и до последнего звонка послевоенной сталинщины, Оруэлл к тому времени – закончил. И в поколении, ослепленном левой идеей, аттестат интеллектуальной зрелости заслужил одним из первых.

Впрочем, коммунизм, конечно, только частный случай Старшего Брата; речь в романе не о левых и не о правых – речь о человеке и его свободе. Все остальное – подробности.

Открыв сегодня текст, впервые прочитанный в середине восьмидесятых, я взялся было за ехидное выковыривание злободневных деталей, но бросил пустое занятие: подчеркивать пришлось бы все подряд.

Репертуар тоталитаризма (и авторитаризма как его застенчивой разновидности) слишком убог, чтобы что-то могло не повториться.

Двухминутки ненависти, опора на быдло и низкие инстинкты быдла, распухшие и обнаглевшие органы безопасности, двоемыслие интеллектуалов, «пролы» в вечном «припадке патриотизма», смрад нищеты и звон пропагандистских бирюлек, бежавший от правосудия враг народа Эммануил (Абрамович, надо полагать) Голдстейн, страна в кольце врагов…

Все похоже, потому что не может быть непохоже.

Герой романа, Уинстон Смит, работал, в сущности, в отделе борьбы с фальсификацией истории в ущерб интересам Океании… Г-н Медведев, вам привет от г-на Оруэлла!

Привет – Уго Чавесу, Ким Чен Иру, Махмуду Ахмадинежаду, братьям Кастро, братской Джамахирии, Мьянме, мать ее… Всем по периметру.  

И какой мелочью, на фоне общего инструментария, смотрится идеология! Казалось бы, где Магомед, где Боливар? Что общего у нашего опившегося нефтью медведя с крылатым конем чучхе?

Презрение к человеку – вот что общее.

К Уинстону Смиту, Киму-Цою, Иванову-Петрову… Презрение – и ежеминутная готовность раздавить любого, кто обнаружит свое человеческое достоинство.

Интеллектуал под прессом власти – главный предмет оруэлловского исследования. Про массы – вскользь… Они не возбудятся всерьез ни из-за чего, кроме описанной у Оруэлла лотереи (или «МММ», добавим мы, живущие в русской разновидности Океании). «Пролы» – надежная опора любого режима! «Не было на свете такой ахинеи, которой бы они не склевали с руки у партии».

Теми же, кто не согласен склевывать ахинею с руки у партии, партия начинает заниматься персонально…

Их безумие – в виде любви к Старшему Брату – приходило после пыток, как у Уинстона Смита в оруэлловском романе и сотен тысяч реальных жертв сталинщины, клявшихся в верности палачу уже на плахе.

В мягком виде (научно называемом «преодоление когнитивного диссонанса») мы только что наблюдали этот психоз радости у тех, кого поставил раком г-н Путин.

Оруэлл описал «стокгольмский синдром» за четверть века до того, как появился этот термин. Описал окончательное – нравственное, что еще страшнее – поражение человека в битве с государственной машиной. Черно и беспросветно в романе. Ни шанса, ни лучика надежды.

Единственный источник света – он сам, Эрик Артур Блэйр, Джордж Оруэлл, человек, сумевший предупредить мир о беде.