Предисловие главного редактора

Сегодня – день советской армии. Как будто праздник. Но чей? Уже знаем  много об исторической лжи и заблуждениях, т.е. самообмане об этой армии и том, советском коммунизме. Я, не разделяя коммунистических взглядов Николая Островского, всегда восхищался его просто мужеством – смертельно больной, нашёл в себе силы подняться и написать книгу. Но мы не обязаны участвовать в обмане и мистификации, в которой он участвовал согласно нравам той эпохи.

Ложь истории заставляет быть недоверчивым и к свидетельству современников и даже к писаной истории официальных историков. Если прочитать этот материал – оказывается, не было никакой узкоколейки и никакой службы в Красной армии… Я-то думал – почему так мало боевых эпизодов – а больше про внутрипартийную борьбу с оппортунистами! По тексту так и получается.

Нет, даже личный безусловный героизм не спасает и не облагораживает ту, большевистскую эпоху. Литературные и кинодокументы о том времени никак не могут служить историческими свидетельствами – сплошная мистификация.

Нет, они умерли для нас не только физически.

Станислав Овчаренко      

 

Заслуженный лесовод профессор Павел Вакулюк, исследуя историю некогда дремучих Боярских лесов, обнаружил интересные факты, касающиеся такого, казалось бы, незаметного эпизода, как заготовка дров в Боярке в годы советской власти. Тема вывела профессора на историю Николая Островского и знаменитой узкоколейки, где Павка Корчагин потерял калошу и здоровье.

В лекции, прочитанной работникам лесной промышленности и изданной микроскопическим тиражом в 1999 году, профессор Вакулюк цитирует любопытнейший документ, напечатанный на машинке и подписанный рукой Николая Островского. Документ обнаружен директором Острожского краеведческого музея Анатолием Хведасем и директором Ривненского музея Борисом Шапиевским. Приводим его в том странном виде, в каком он написан.

“АВТОБИОГРАФИЯ

Родився я в 1904 р. в с. Вілії Волинської губернії. Батько мій працював на гуральні робітником у солодочному відділі. Там я вчився в сільській школі. 1914 р., коли кінчалася війна гуральню закрили і батько зостався без роботи, тоді він переїхав з семею на ст. Оженін п. З. З., де працював в сіноприємочному пунктові. Мій старший брат поступив у 1914 р. на ст. Шепетівку на службу помішником слісаря в депо і ми всею сімею приїхали в Шепетівку. Мій батько старий, 68 л., не міг вже працювати, тоді нам з братом прийшлось працювати на сім’ю. Я поступив на роботу в буфет на станції, на кухню підносити обіди. Там я пробув до 19 року, в 1919 р. поступив на матеріальний склад ст. Шепетівки різати дрова до паровика, де й проробив до 20 року. Потім поступив звіте учнем помішником кочегара на електростанції, де проробив до року. Був кубовщиком на станції в переміжку вчився в школі. В 21 році була перша конференція робітничої молоді, де я був вибраний на повітову конференцію молоді, після чого вступив в КСМУ Шепетівської організації. В серпні місяці КСМ командірувало мене в Київ до школи залізно-дорожної (електро-технічный відділ) де я був до кінця 1922 р. Опісля я був хворий кілька раз (більше 8 м.) тифом. Захворавши, приїхав в Шепетівку до батьків, де й болів. В час цеї хворісті в груднім проходила Всеукраїнська перепис КСМУ, котрій я не пройшов і механічно вибув з КСМ. Після хворісті вступив в КСМУ в 1923 р., в травні місяців був посланим Окркомом КСМ секретарем Берездівської районової організації, де працював увесь 23 рік. У вересні 23 року був прийнятий кандідатом КПБУ Берездівською парторганізацією і затверджений Окркомом КПБУ 17 січня 24 р.

Рекомендували в партію: Лисицин Миколай Миколаевич, член кпбу з 18 року, п. к. ч. 289188, Предрайвиконкому, Трохимів, член КПБУ з 20 р. п. к. ч. 290391 секретар Райпарткому і Панасевич, член КПБУ з 20 р. п. к. ч. 2777.

В травні місяці був посланий окркомом КСМУ райорганізатором на Заславля, де й працюю до цього часу.

Н. А. Островський”.

Позвольте, а где же героические подвиги в гражданской войне? Где горячие кони и сверкающие шашки? И где, наконец, тяжкие ранения, приведшие Павку Корчагина к слепоте и неподвижности? В официальных биографиях Островского сказано, что в 1918 году он пошел добровольцем на фронт, служил в бригаде Котовского и в Первой конной армии. Что в 1920 году был ранен под Львовом, что после войны работал в Киевских железнодорожных мастерских…

Наверное, Николай Островский и в самом деле был сильным человеком. Осложнения после тифа сделали его беспомощным инвалидом, но он мужественно боролся с недугами, не стал попрошайкой и до конца жизни пытался заниматься делом…

Но если приведенная выше автобиография в самом деле была написана, а не только подписана Островским, то возникают серьезные сомнения в том, как он писал свои романы. Известно, что ЦК ВЛКСМ и журнал “Молодая гвардия” направили к нему писателей Анну Караваеву и Марка Колосова, которые “редактировали” то, что писал Островский. Известно также, что в 30-е годы из его произведений изымались значительные куски, где шла речь о тех, кто оказался “врагом народа”…

Профессор Вакулюк в своей лекции особое внимание уделяет знаменитой Боярской узкоколейке, якобы построенной героями-комсомольцами для перевозки дров в Киев. И тут обнаруживаются странные несообразности.

Не надо строить узкоколейку в шесть верст на паровой тяге. Достаточно и конной. Но в этом случае незачем было возводить насыпь из глины, которую-де смывал дождь. Нет в Боярских лесах глинистых почв, они там песчаные. Не росли там грабы, вдохновенно описанные в романе о Павке Корчагине. Кстати, кора граба гладкая, а не морщинистая, как пишет автор (или авторы?) романа Островского.

Но самое главное: не было той самой комсомольской узкоколейки. Были совершенно другие и в других местах.

“В 60-х годах, — пишет профессор Вакулюк, — местные краеведы пытались установить, где же была эта самая узкоколейка? Они опросили одиннадцать участников строительства, из них только трое попытались показать, где была трасса, но все в разных местах и направлениях. В воспоминаниях восьми других участников о месте строительства узкоколейки просто не упоминалось”.

Шаг за шагом профессор Вакулюк развенчивает легенду о Боярских подвигах комсомольцев-добровольцев.

В романе “Как закалялась сталь” мужественный партиец Жухрай говорит комсомольцам, что в лесу заготовлено 210 тысяч кубометров дров, которые не на чем вывозить.

Чтобы заготовить такое количество дров, утверждает заслуженный лесовод Вакулюк, пришлось бы вырубить более тысячи гектаров леса. То есть участок длиной в пять и шириной в два километра. Нет там таких участков.

К самому ближнему селу, говорится в романе, — пятнадцать верст. Без паровозов не обойтись. Но до ближайших к Боярке сел — Виты Почтовой, Глевахи, Малютинки, Забирья и Белгородки не пятнадцать, а от полутора до семи верст. И железнодорожная станция расположена не среди леса, а в центре Боярки.

Не нужна была там узкоколейка. Да и нет в архивах ни одного документа о строительстве этой несчастной дороги.

В архивах есть другие свидетельства.

До начала Первой мировой войны лесозаготовки в казенных лесах производились на научной основе. В 1913 году расчетная лесосека по Боярскому казенному лесничеству составляла 101,1 га. После революции большевики провозгласили: “Все на топливный фронт! Добудем дрова — раздавим буржуазию!” Лес стали вырубать целыми массивами. От некогда громадных лесных богатств нам осталась разве что книга ненастоящего писателя о ненастоящих подвигах. Вот уж поистине: что написано пером, того не вырубишь топором. Так сочинялась сталь…